Анастасия Шунто, журналист 4tobolit.by
Недавно в социальных сетях активно обсуждали введение Американской киноакадемией новых инклюзивных стандартов. Там все довольно сложно устроено, но зацепила вырванная из контекста фраза о том, что по крайней мере 30% задействованных в фильме или работе над фильмом людей должны относиться к недостаточно представленным группам: женщинам, людям разного этнического происхождения, представителям ЛГБТ-сообщества или людям с инвалидностью.
В подобных случаях всегда раздаются возмущенные возгласы: «Совсем уже с ума сошли со своей толерантностью!» или «Успокойтесь уже, где вы видели, чтобы чьи-то права ущемляли?»
А я сразу вспомнила Лиду Мониаву – российскую основательницу детского хосписа «Дом с маяком». В мае она забрала домой мальчика с тяжелой инвалидностью и стала жить с ним нормальной (насколько это возможно) жизнью. Лида возит его на море, берет с собой в кафе и на концерты, катает на вертолете и даже каким-то образом умудрилась устроить Колю в школу. Она сделала ему крутую прическу, купила классную одежду и вдела в ухо серьгу.
© ГЕОРГИЙ КАРДАВА https://style.rbc.ru/people/5b51fa389a79470e8aa387c7
Наверное, именно с этой серьги все и началось. Подписчики каким-то образом усмотрели в этом нарушение прав ребенка. Раз мальчик не разговаривает и согласия на то, чтобы ему прокололи ухо, дать не в состоянии, значит, его права были грубо нарушены. А потом Лида написала о том, что собирается устроить Колю в школу ‒ и разверзлись бездны. Читающие Лиду пишут официальные жалобы на то, что она плохо заботится о Коле, и просят опеку вмешаться.
Основная претензия комментирующих в том, что «она за него решает, а он согласия не давал». И вообще: зачем инвалиду все эти серьги, шмотки, школа, вертолеты и моря?
Можем ли мы представить себе, в каких условиях содержался Коля в интернате? Да, все мы примерно представляем. Но предпочитаем об этом не думать. И когда условный Коля сутками лежал в одиночестве, волновали ли кого-то его права? Давал ли он на это согласие?
Но как только нашелся человек, готовый создать для мальчика нормальную, полноценную жизнь, его чуть не распяли за эту серьгу, вертолет и школу.
Еще была история, когда ребенка-инвалида хотели сфотографировать на паспорт, но он не открывал глаза по требованию, а фотографии с закрытыми глазами в паспорте запрещены. Реакция общества была следующей: «А зачем ему заграница, если глаза не открываются?!» Того самого общества, где слово «даун» является оскорблением, где школа гордится тем, что не работает с детьми аутического спектра, где неизлечимо больного ребенка предложили не фотографировать вместе со всеми на линейке 1 сентября. Таких случаев очень много.
Если следить за историей Коли, то становится понятно, насколько наше общество не готово к тому, чтобы инвалиды жили обычной жизнь. «В норме» они должны быть изолированы от общества и страдать где-то подальше от нас.
История Коли очень показательна. Мальчик-инвалид с серьгой в ухе? Зачем? К чему эта показуха? Нам привычнее представлять инвалидов с немытой головой и в старой, застиранной рубашке. Недавно я видела молодую девушку в инвалидной коляске и словила себя на мысли, что меня удивила помада на ее губах…
А ведь инклюзия подразумевает и это. Когда человек внешне приближен к окружающему миру, ему проще в нем адаптироваться. Даже если сам Коля не понимает, как он выглядит, он может почувствовать исходящее от других дружелюбие, услышать комплименты и теплые слова.
Возвратимся к вопросу «Зачем это нужно Коле?» Может, это необходимо нашему обществу? Чтобы дети видели, что в этом мире существуют люди с инвалидностью и они ничуть не хуже, имеют те же права. Чтобы росло новое поколение, перед которым вообще не будет вставать вопрос, нужно ли ребенка с инвалидностью отдавать в школу к «обычным» детям. Потому что все будут обычными.
А что у нас?
Если хорошенько поискать, то и в Беларуси можно найти реализуемые инклюзивные проекты. Например, летом стартовал первый образовательный проект для родителей с инвалидностью «Инклюзивное материнство», а в рамках проекта «Инклюзия через искусство» для слабовидящих и незрячих людей начали адаптировать белорусские кинофильмы, периодически проводятся различные мастер-классы или выставки.
Существует проект «Семейный инклюзив-театр» – театральная студия, где 20% детей с аутизмом. Интересен он тем, что 80% – это дети, не имеющие проблем со здоровьем. Как говорят сами организаторы, если бы в студии занималось 100% детей с аутизмом, то это была бы уже не инклюзия.
Суть инклюзии не в том, чтобы создавать для людей с инвалидностью что-то отдельное, а в том, чтобы помогать им вливаться в обычную жизнь. Каждое учебное заведение, торговый центр, кафе или ресторан должны быть обустроены так, чтобы отвечать потребностям человека с ограниченными возможностями. Но таких примеров пока еще очень и очень мало. Чтобы это понять, достаточно ответить на простой вопрос: как часто на улицах нашего города мы видим людей с ограниченными возможностями и сколькие из них учатся в школе с нашими детьми?..
