11 ноября в культурном центе «Корпус» в рамках форума о человеке, медицине и технологиях «Homo (Im) Perfectus» состоялась увлекательная дискуссия на тему «Covid-19: этические, культурные и социальные вызовы», организованная Летучим университетом. В разговоре приняли участие детский инфекционист, кандидат медицинских наук Николай Голобородько, врач, магистр биоэтики Андрей Фоменко, правозащитница организации Human constanta Яна Гончарова и социолог компании SATIO Филипп Биканов.
Как уже понятно из заголовка, речь шла не столько о медицинских аспектах коронавируса, а, скорее, о том, какие проблемы нашего общества обнажила пандемия, оказалось ли оно готово к подобного рода проблеме. Предлагаем ознакомиться с кратким содержанием дискуссии.
В первую очередь, был затронут непростой вопрос социального равенства. Равны ли мы все перед угрозой болезни и возможностью получить доступ к медицинскому обслуживанию? Нужно ли выделять какие-либо категории населения, по отношению к которым должно уделяться больше внимания?
Андрей Фоменко:
— Конечно же, всеобщий консенсус состоит в том, что должно быть обеспечено равенство. В период пандемии перед врачами может возникнуть очень серьезная дилемма: кому жить, кому умирать. Например, когда пациенту необходим доступ к аппарату искусственной вентиляции легких, а медицинская система не может его обеспечить. Пока мы говорим о теоретической возможности, но которая воплотилась в реальности в некоторых странах. В самом начале эпидемии в Италии, в США были такие моменты, когда не хватало медицинского оборудования, лекарств, расходных материалов. И для медиков, и для пациентов это было шоком, никто такого не ожидал, и это породило панику. Потому что люди в развитых странах отвыкли от такого понятия, как недостаток медицинских ресурсов. И в этот момент оказалось, что в принятии решений врачам не на что опереться, потому что готовых алгоритмов в то время не было. И до сегодняшнего дня универсального рецепта нет.
Фото: John Minchillo / AP. Подробнее на РБК:https://www.rbc.ru/society/25/04/2020/5ea3880a9a7947f6c7a460ff
Николай Голобородько:
— Приоритизация ресурсов – это то, с чем врач сталкивается в ежедневной работе: есть сегодня в отделении два места узи – вот этому пациенту надо сделать быстро, а этот может подождать до завтра. Это рутина работы медицины, мы все сталкиваемся с вызовами, ресурсы всегда в некотором роде ограничены. Другое дело, что речь не идет о выборе жизни – когда не хватало аппаратов ИВЛ и приходилось выбирать, кого спасать. Существуют разные философские обоснования: кто-то говорит, что достоит тот, кто имеет больше шансов выжить, кто-то говорит, что тот, кто внес больший вклад в развитие медицины и общества. Что касается белорусской ситуации, то у нас эпидемия развивалась не так обвально, и мы не столкнулись с такой острой проблемой выбора. Но, наверное, к этому нужно быть готовым.
Филипп Биканов:
— Немного не согласен с тем, что у каждого из слоев населения одинаковая вероятность подвергнуться заболеванию. В реальности все обстоит немного иначе и коронавирус – одно из самых классовых заболеваний. Есть множество исследований (и наше в том числе), которые фиксируют, что люди, которые богаче, которые работают на должностях, где проще обеспечить переход на удаленную работу, значительно в меньшей степени подвержены риску заболеть. Даже просто офисный работник имеет существенно меньше шансов заразиться коронавирусом, чем продавец или работник завода. Есть куча свидетельств, что финансовый статус является важным фактором. Что касается проблемы неравенства доступа к медицинским услугам, то пока она остро перед нами не стоит. Экономических последствий коронавируса белорусы боятся больше, чем коллапса медицинской системы.
Фото: Feature China / Barcroft Media via Getty Images. Подробнее на РБК:https://www.rbc.ru/photoreport/11/02/2020/5e426a079a79470ee18dc98d
Яна Гончарова:
— С самого начала пандемии мы ведем проект «Ковид-монитор» и стараемся отслеживать, что делают или не делают госорганы в ответ на коронавирус. Мы много говорим о том, что есть проблемы с уязвимыми группами. Равенство в моем представлении это, прежде всего, предоставление равных возможностей. Понятно, что у пенсионеров, айтишников, людей на хоум-офисе и бездомных абсолютно разные возможности. Мы отслеживали, что забывали о людях из уязвимых групп, например ничего не предпринималось в отношении бездомных, и уровень заболеваемости среди них был очень высоким. Очень большие проблемы с заключенными, и сейчас это опять повторяется – люди, которых сажают на сутки, в большинстве своем выходят зараженными. В тот момент, когда они там находятся, у них вообще нет никакого доступа к медицинской помощи. Что говорить о тех, кто содержится в закрытых учреждениях типа тюрем и колоний? Доступа к нормальной медицине у них нет никакого. Очевидно, что о равенстве говорить невозможно.
Во время пандемии обостряются противоречия между позицией «Я сам решаю, что важно для моего здоровья» и теми предписаниями, которые могут потребовать выполнять посредством общественного давления. Должно ли наше поведение исходить из социальной ответственности? Насколько эта дилемма проявилась в Беларуси?
Андрей Фоменко:
— С одной стороны, мы слышим «почему меня заставляют носить маску, мне неудобно, я сам распоряжаюсь своей жизнью, если я заболею и умру, то это только меня касается». Но ведь это тоже самое, когда каждый день, садясь в автомобиль, мы надеваем ремень безопасности. Мы к этому привыкли, но не так давно этого не надо было делать. Наверное, если разобраться, это тоже насилие над личностью. Логика здесь одна. Все эти меры направлены на то, чтобы реализовать право человека на здоровье. И самое главное – чтобы реализовать меры общественного здоровья, которых невозможно достичь на индивидуальном уровне. Предотвратить развитие эпидемии можно только коллективными усилиями. И в конечном итоге они приносят благо всем.
Филипп Биканов:
— Для нас здесь все достаточно просто: в Беларуси не было никаких правил и предписаний, которые люди могли бы массово нарушать. Поэтому мы можем исследовать лишь то, насколько люди готовы к сознательности. И повод для гордости, пожалуй, имеется. Когда проблема казалась очень актуальной, в пиковые моменты у нас изолировалось до трети горожан, маски носили больше 60% граждан, люди дистанцировались в очередях и соблюдали карантин вполне себе сами. Значительная часть белорусского общества контролировала себя сама. Все это происходило без какого-либо пинка, без указаний сверху.
Яна Гончарова:
— Принимая какие-либо решения люди должны на чем-то основываться – на достоверной, актуальной, точной информации. За неимением такой информации – и это огромная проблема в Беларуси, когда по телевизору говорят «о трех заболевших» – люди не могут принимать решений. Самоизолироваться им или нет? Надевать маску или нет? Доступ к информации – это базовая вещь. И информацию нужно не блокировать, а раскрывать, рассказывать, разъяснять.
Может ли человек без медицинского образования сам разобраться в потоке информации?
Николай Голобородько:
— Мне субъективно кажется, что в белорусском обществе люди не всегда готовы понять и простить доктору то, что он поменял свое мнение. И мне очень многие с претензией говорят: «Послушай, месяц назад ты говорил «не надо носить маску», а сейчас всех нас к этому призываешь». Происходит какая то утрата доверия. Люди не очень понимают, что медицинские рекомендации – штука динамичная, и они все время меняются. Еще здесь хочу сказать о страхе. Много историй, когда люди не обращались в медучреждения из-за того, что боялись заразиться ковидом. Молодая девушка, у которой случается аппендицит, сидит три дня дома, не вызывая скорую, потому что страх заразиться ковидом у нее выше, чем риск хирургической катастрофы в брюшной полости.
Андрей Фоменко:
— Конечно же, человек сам не в состоянии разобраться в потоке информации, и отношения врач-пациент построены на информационной асимметрии. И для того, чтобы этот дисбаланс устранить, и существует система здравоохранения. Если у тебя знаний нет, ничего не остается, как доверять.
Филипп Биканов:
— Наши замеры подтверждают, что люди бояться обращаться к врачам в случае других заболеваний из-за боязни ковида. И половина опрошенных говорила: «Да, я понимаю, что в какой-то момент человек может утаивать ковид».
Есть ли в этой сфере стигматизация? Кто оказывается в группах, которые стигматизируются?
Филипп Биканов:
— Этот вирус – одна большая стигма. Мы обнаружили, что масса людей не говорит о том, что они болели ковид. Я думаю, что в значительной степени этому способствовала жесткость контроля за людьми, которые болели и, что немаловажно, за их окружением. История начала пандемии Беларуси – это то, что контакты первого уровня увозят куда-то на 14 суток карантина. И мне кажется, именно это в большой степени поспособствовало тому, что люди не хотят сдаваться врачам. Люди не хотят проблем на работе, потому что не так-то просто провести 14 дней в изоляции – не все могут перейти на удаленку или перестать работать. Люди не хотят проблем для своих родственников, потому что всех, кто живет с тобой в квартире, это тоже коснется, а они ни в чем не виноваты. И поэтому скрыть заболевание становится более простым выходом, чем изолироваться, тем более, если симптомы совсем незначительные. Просто на другой чаше весов лежит огромная куча неудобств, которые человек создаст своим близким, коллегам, окружающим. И не все его поймут. Знаю несколько примеров, когда коллеги человека, который заболел ковид, были крайне недовольны тем, что он пошел и признался, потому что им теперь тоже предписано изолироваться.
Яна Гончарова:
— Я бы, наверное, сказала, что стигматизация – достаточно мощное понятие, чтобы говорить, что кого-то стигматизируют, это должен быть более продолжительный процесс. Но если говорить о том, кого возможно сейчас не понимают, может быть, немножко дискриминируют, мне кажется, вообще всех. Тех, кто болеет, тех, кто ходит в масках, тех, кто не ходит в масках, тех, кто изолируется и тех, кто не изолируется. Дискриминационные инциденты друг другу случаются практически по любому поводу. То есть в обществе есть очень много непонимания, очень много разрозненных групп, возможно, потому что люди занимают полярные позиции по поводу коронавируса.
Какие еще существующие проблемы обнажила пандемия?
Андрей Фоменко:
— Ковид стал шоком, который повлиял на восприятие медицины как института. В последние десятилетия благодаря бурному развитию прогресса и технологий медицина стала восприниматься как всесильный институт, которому по плечу все задачи, и стала ассоциироваться с хай-теком. Это расшифровка и редактирование генома, это и репродуктивные технологии, то есть мы уже медицину стали воспринимать как сферу высоких технологий. И, соответственно, ожидания постоянно росли. И вдруг ковид. И что он показал? Что в данной ситуации работают технологии 14 века: изоляция, карантин, социальное дистанцирование. Единственный инструмент, который добавился, это информационные технологий, но которые еще надо правильно использовать. Поэтому я считаю, что сейчас такой переломный момент, который должен изменить мнение о медицине, о том, что медицина собой представляет, скорректировать ожидания. И медицине, наверное, самой надо измениться как общественному институту.
Текст: Анастасия Шунто
